Эпистемологически мощный довод в пользу признания важности категории «опыт» для культурологии состоит в том, что самые разные школы и течения в гуманитарных науках исходят из этого понятия, которому, надо признать, очень не повезло как в философии, так и в культурологии. Английские эмпирики, введшие в оборот это греческое слово, широко использовали его, хотя и приписывали ему целый ряд значений, так-таки точно его и не определяя. В силу этого вплоть до конца XIX - начала XX вв. сохранялась путаница даже в общем квалифицировании этих мыслителей: их называли то эмпириками, то сенсуалистами. Тонкие историко-философские штудии Е.П.Никитина[16] обнажили нетождественность, содержательные различия концептуальных пар «эмпиризм - теоретизм» и «сенсуализм - рационализм». Приблизительно различие можно было бы в наших целях обозначить так: все чувственные данные - сенсорика, будучи материалом научного наблюдения, экспериментирования, первичной систематизации, не всегда преднамеренной, - становятся эмпирией. В немецкой философской традиции эмпирическое противопоставлено спекулятивному и интеллигибельному. Наконец, особенно усложнилась судьба понятия «опыт» к началу нашего столетия. Став стержневым понятием для представителей «второго позитивизма», опыт попал под огонь критики со стороны диалектиков-материалистов, и поскольку эта критика била в основном прямо в цель (эмпириокритики на самом деле - вольно или невольно - играли или становились жертвами игры с реальной многозначностью, неопределенностью слова «опыт»), сам этот термин был надолго скомпрометирован в глазах теоретиков марксизма. А так как в полном соответствии со своей доктриной, но в противоречии со здравым смыслом, многие из последователей В.И.Ленина склонны были делать прямые политические выводы из философских позиций, то есть применять истину за пределами применимости[17], одного признания прав гражданства за понятием «опыт» в философском лексиконе стало достаточно, чтобы навесить на философа ярлык эмпириокритика, то есть белогвардейца . или врага народа . или . Не повезло понятию опыт .
До сих пор я говорил здесь о тех концепциях и определениях культуры, в которых экспериентная или эмпирицистская установка была скрытой. Между тем даже в нашей литературе уже давно был впрямую поставлен вопрос о необходимости определять культуру через понятие опыт, содержание которого толкуется материалистически, из чего в свою очередь вытекает требование соотнести понятия «опыт» и «общественно- экономическая формация». Именно потому здесь самое время не только добрым словом помянуть, но и подробнее присмотреться к концепции подвергшегося невразумительной критике коллег В.А.Конева, которому в нашей стране принадлежит приоритет в истолковании культуры как опыта[18]. Признание заслуг не выводит, однако, из под огня критики, а, напротив, предполагает подлинно критическое отношение, в чем проявляется высшая из возможных в науке степеней уважения. Критика критике рознь: критик вправе, конечно, отнестись к критикуемому материалу пренебрежительно, и это не будет «неконструктивная» критика - если объект критики в самом деле заслуживает такого пренебрежения. Если ж нет - критика, оставаясь конструктивной, становится еще и творчески продуктивной: проблема переосмысливается вместе с критикуемым автором. Так вот, поставив первым в нашей литературе вопрос о том, как социально значимый опыт соотносится с конкретно- исторической ступенью в развитии общества, В.А.Конев оказался не в состоянии решить этот вопрос. Главным препятствием решению послужила теоретическая неясность для автора самого понятия «общественно-экономическая формация». Туманные представления о характере социально-экономического строя на древнем Востоке оказываются для автора отнюдь не безобидным делом, наталкивая на мысль, что понятие «культура» может служить основанием типологии обществ в рамках одной общественно-экономической формации: «Феодализм народов Западной Европы и феодализм народов Востока - это одно и то же общество по своей социально-экономической природе, одна формация, но между этими обществами одного исторического типа есть и существенные различия, которые связаны прежде всего с различием культур»[19]. В этом характерном высказывании как в фокусе отражается главный порок всей нашей культурологии. Тенденция рассматривать культуру как абсолютно автономное явление в соединении с нечеткими представлениями о сущности, строении и процессах смены общественно- экономических формаций создают страшную теоретическую неразбериху и в итоге оставляют задачу построения теории культуры в области благих пожеланий. В данном случае специалисту совершенно ясно, что «феодализм народов Востока» - это азиатская формация, то есть как раз не феодализм, а политаризм. И, значит, различие культур закономерно вытекает из различий общественно-экономических формаций, что совершенно обесценивает всю аргументацию В.А.Конева: существенные различия между этими обществами могут быть описаны без обращения к различию культур. Ход рассуждений В.А.Конева ясен до банальности: соответственно трем видам деятельности, выделяемых не без влияния того, что язвительный М.А.Лифшиц назвал «бессистемным подходом» (материальному производству, общению и управлению), выделяется три «культуры» - материальная культура, культура общения и . духовная культура, которая, выходит, соотнесена с функцией .управления. При таких условиях понятно, что автору нечего противопоставить одиозной концепции первичности материальной культуры, и, таким образом, тест на рабочие качества теоретическое построение В.А.Конева не прошло: делать с этим понятием нечего, работать оно не может. Последующие работы В.А.Конева подтвердили этот вывод. Вот, например, высказывание о материальной культуре из более поздней статьи: «Материальная культура общества - это характеристика системы производительных сил данного общества . Точка зрения теории культуры выделяет в материальном производстве специфичность, конкретность, порождаемую всей совокупностью условий жизни данного общества . Сфера материальной культуры детерминирует "социальное порождение" вещей и труда - как формируется способность человека к труду, его направленность, как осуществляется развитие предметного мира, чем обусловлен выбор в том веере возможностей развития, который предоставляет данная система производительных сил . Исследование сущности целостности и организованности содержательной стороны производства, закономерностей функционирования и развития материальной культуры состоит . в своеобразном отношении дополнительности к теоретическому изучению исторических форм организации производства . Культура общения определяется материальной культурой общества, но не непосредственно, а через экономический базис и социальную структуру общества».[20] Итак, не детерминация опытом, а дополнение исследованием материальной культуры теоретического изучения производства - вот к чему призывает автор. Очевидно, что и понятие «опыт», и понятие материальной культуры становятся для исследователя не нужны, ибо кто же всерьез будет в состоянии воспользоваться для практических нужд исследования столь путаными рассуждениями. Предмет культуры теряется, что особенно хорошо заметно по замечанию о детерминированности культуры общения . материальной культурой. И опыт становится не нужен. Значит ли это, что порочна сама трактовка культуры как опыта? Нет.
Другие статьи:
Смольный институт
смольный институт образование екатерина
На левом берегу излучины Невы, в конце Суворовского проспекта и Шпалерной улицы, стоит устремленный ввысь легкий и изящный Смольный собор, венчающий ансамбль относящихся к нему зданий. В Петербурге ...
Фэнтези
Настоящий интерес к фэнтези появился в 1990-х. Это было уже классическое фэнтези, в котором действие происходит в мирах, совершенно не похожих на наш, но исполненных магии и рукопашных битв.
Одним из первых популярных фэнтези сериалов бы ...
Монохромная палитра
При ограниченном количестве гармоничных цветов требуется, чтобы составляющие композицию цвета были содержательными, необычными. При умелом составлении композиции цветная графика приобретает особые качества утонченности, изысканности и эле ...